Ксюша писал(а):
Вика, здравствуйте.
Маячек может быть в любое время и не только во сне.
У многих родные приходили к 40 дням. Моя мама пришла на 11 день и близко к 40ому. А может знак по другому подать...например, в голове фраза и вы понимаете, что она не ваша к примеру,..синий платочек и пошли ассоциации. Или через кого-то передаст. Можно к Лесе обратиться, ветка Медиум. Вы пишите, выговариваетесь, расскажите о мамочке, если будет такое побуждение. Обнимаю вас.
Ксюша, спасибо огромное
Я не звала ее «мамой» никогда, я всегда звала ее по имени. У меня в голове она Таня, Татьяна) не знаю, почему так было принято у нас.
Она была крутой)) она болела 23 года и из них всего 5 последних месяцев лежала и была периодами не в разуме. Учитывая что речь о болезни Паркинсона, это было чудо. Врачи не понимали ничего, мрт и данные по неврологии у неё последние годы были как у трупа. И этот труп сам ездил по делам, имел отличную память и радовался всякой ерунде. Ей было 73 года, а как будто максимум 30. У неё горели глаза. Она делала модную стрижку и подбирала шарфики к курткам. Даже когда могла ходить всего 3 часа в день.
она говорила «ты - это все равно что я». тогда я злилась безумно за такие речи, но сама все равно знала, что она права. мы были с неперерезанной пуповиной, это в мои-то 38.
Уходила она сложно. Когда слегла и начала «плавать» рассудком, периодически галлюцинируя и не узнавая меня, мы переговорили обо всем на свете. Но от этого не легче. Часто слышу как люди говорят «знать бы, сколько всего б я сказал!» - так вот я сказала все. По тысяче раз. За все попросила прощения, за все простила вслух, сказала, что отпускаю ее, что справлюсь, что я сильная и крутая, чтоб она летела и ничего не боялась. Взяла слово, что подаст мне знак. Что придёт за мной, когда пробьёт мой час. Сказала, что если я рожу ребёнка, пусть возвращается ко мне им (мы обе верим в реинкарнацию). Четыре месяца бесконечных разговоров о любви, жизни и смерти. Каждый день из этих четырёх месяцев мы прощались как насовсем (она жила отдельно со своей сестрой, а я приезжала).
Через четыре месяца она выпила таблетки. Это не было спонтанной идеей, последние 3-4 года она постоянно говорила, что не будет жить лежачей, когда это наконец случится и жалела что в России нет эвтаназии. И снова ее невероятно сильный организм сработал против неё - вызванная мною неотложка даже не хотела ее забирать. Все показатели были в норме, она просто была оглушена, дважды просила и пила воду, на меня бригада смотрела как на сумасшедшую. Но в итоге таки забрали ее. После страшного чувства вины за ее попытку уйти самой в моем личном аду идёт вина за то, что я настояла на реанимации, когда медики колебались. В больнице ее откачали, месяц она пролежала то с одним осложнением, то с другим, хорошо ела, пыталась общаться, я ездила каждый день как на работу. На пятой неделе ее убила внутрибольничная инфекция. За сутки. Меня зачем-то пустили и я видела страшную долгую агонию, она и сейчас перед глазами. Если бы я была религиозна, я бы сказала, что эти пять недель были даны ей, чтобы не уйти самоубийцей - но я и не религиозна, и не считаю, что за суицид положено какое-то наказание. За любой суицид, не говоря о попытке умирающего человека не быть обузой и уйти от страшных мучений.
Теперь в аду я, где она, не знаю. То, что ей может быть плохо, страшно, а мне некуда бежать на помощь, то, что я была паршивой дочерью, то, что ее может не быть больше нигде - мои семь кругов. Или намного больше. Мы были вдвоём, больше нет никакой родни, теперь осталась только я.